Lomonosov 1998

1. Континуум противоречий между недостаточностью нашего языка и чем-то действительно состоявшимся в нашем сознании имеет серьезные основания. Благодаря им мы сталкиваемся с проблемой описания структуры сознания, включающей средства разделения “чужих”, фантомных событий на уровне языковых интроектов и “своих”, живых, нефиксируемых в терминах языка событий сознания. Реальность, доступная человеческому сознанию существует как живой феномен самосвязи, самоосознания. Интенсивность подобной самосвязи сразу же окрашивает все слова высказывания тоном определенного качества. Причем высказывание не воспринимается отчужденно (например. во всем многообразии предметной структуры имени, проанализированной Лосевым), а воспринимается субъектом как включенное в смысловую структуру сознания субъекта, которую мы прочитываем по этому тону.

Поэтому несмотря на ограниченность языка, мы все-таки способны прочитывать “подлинные” - а не декларируемые - субъект-объектные отношения в сознании другого до проникновения в содержательный смысл его высказывания.

2. Значения языка можно рассматривать не только как смысловые элементы сознания, не только как превращенную форму деятельности субъекта, но и как форму в полном смысле этого слова, как модель, по которой мы “выстраиваем” сознание, ориентируясь только на индуцируемые им отношения к своему собственному содержания. “Форма”, таким образом, не есть ни слова, ни значения, ни мысли, ни мотивы - она есть атрибут механизма психологического “означивания” собственных знаковых систем сознания, которое связано, по нашей гипотезе, с отношениями качества во “внутренней схеме самосознания субъекта” (термин введен М.К.Мамардашвили). Можно предположить, что сознание обладает специфическими орудиями своего собственного развития- вырастающими одновременно из системы деятельности, в которую включен человек и из “чистого” языка как потенциально бесконечной системы формирования индивидуальных значений, по слову И.Бродского, “освобожденной массы, перемалывающей тему и буквально всплескивающей, когда она натыкается на рифму или образ”, - которые влияют на личностный рост человека. Причем в качестве единицы такого развития мы берем качественные изменения межфункциональных изменений сознания, представленные в изменении качества использования языка. Становиться возможным проследить как сознание “пульсирует” в зависимости от принадлежности к разным уровням интеллигибельности знака - степени цельности пространства смыслового оформления сознания - с которыми возникают иные возможности группирования функциональных отношений сознания, с гносеологической точки зрения - иные возможности познания.

3. Для разрешения сложившейся проблемной ситуации применим анализ сознания, произведенный К.Марксом, к анализу знаковых систем, концепция смыслового строения сознания, разработанная Л.С.Выготским и теории “превращенных форм” и “внутренней схемы самосознания”, принадлежащие К.М.Мамардашвили, также теория эпистем М.Фуко хорошо, на наш взгляд, отражает культурно-исторические формы интеллигибельности знака. Анализ литературы показывает, что затронутая тема косвенным образом проскальзывает как требующая внимания в разных источниках, но определенным образом нигде не ставится. Между тем, ее актуальность очевидна: ответив на вопрос, в каком пространстве осуществляется реальная размерность мышления, несводимая к закономерностям формальной логики, мы ответим на вопрос, что значит “осознать себя”, “познать самого себя”, “расширить границы своего сознания”? Людей всегда волновали и волнуют эти вопросы. Кроме того, будущее не стоит на месте, оно быстро приближается к нам, очень скоро ошеломляющая новизна ворвется в нашу жизнь, и если сейчас большинство ученых достаточно скептически относятся к созданию систем искусственного интеллекта, рассматривая их только как “помощников” человека, то решение поставленных вопросов означало бы, что системы искусственного интеллекта приобрели черты человеческой личности и утвердились в мире в качестве независимых субъектов познания. Наша работа - один шаг в этом направлении, лишь попытка разобраться в интересной проблемной области, гипотетируя ее границы. “Пилотный” характер нашей гипотезы так явен, что мы и не будем претендовать на всеобъемлющие, наукосообразные и максимально достоверные выводы. Что касается экспериментальных исследований, то они затруднены из-за сложности проблемы, и к ним мы приступим после более четкого понимания наших теоретических оснований.