К введению понятия "Образ человека в психологии"

Лызлов А. В.

МГУ им. М.В. Ломоносова

Раскрытие указанной в заглавии темы начнём несколько со стороны, а именно с попытки анализа теорий как целостных образований, чтобы в итоге “высвободить место” для введения понятия “образ человека в психологии”.

Возможность категориального анализа психологических теорий была обоснована М. Г. Ярошевским, который понимал под категориями формально-динамические структуры, направляющие и регулирующие познание исследуемой реальности [4]. Развивая это понимание, заметим, что регуляция познавательной деятельности учёных имеет два различных аспекта:

  1. инструментальный аспект, в рамках которого категории могут рассматриваться как некий инструмент познавательной деятельности;
  2. формальный аспект, в рамках которого категории могут рассматриваться как различные формы познавательной деятельности.

Выделенные аспекты несомненно взаимосвязаны, однако в данном сообщении, не касаясь этих пересечений, сосредоточим внимание на втором аспекте и попытаемся немного прояснить то, как категория может быть формой деятельности. Здесь поможет греческое значение слова категория, анализ которого можно найти в одной из работ Мартина Хайдеггера: “Κατηγορ?α мы переводим через призвание и, конечно, не охватываем таким образом всю полноту греческого значения: καταγορε?ειν — на агоре (αγορ?) в открытом судебном разбирательстве кому-то не на жизнь, а на смерть сказать, что он есть "тот, который"...; отсюда идёт и более широкое значение: что-то призывать как то-то и то-то, так, однако, что в этом призывании и через него это призванное становится [помещается] в общедоступное и открытое, явное”. [3; 45] В этом прояснении значения слова “категория” важным для нас моментом является трактовка “категории” как призывания (т. е. действия), причем ниже Хайдеггер указывает, что призываемое должно прежде попасть “в открытость нашего кругозора” и быть призванным “лишь как вещь, бессловесно”, и только затем оно доопределяется в слове (категории как форме). Слово (категория-форма) предполагает структуру, разворачиваемую на материале бессловесно открывшегося и как бы вбирающую его.

Значит, исходно категория означала даже не столько форму действия или деятельности (кстати, более точным в данном контексте было бы, возможно, говорить не о деятельности, а о действовании, ενεργεια), ρколько самое действие — призывание; однако любое действие оформлено, поэтому в категории как (оформленном) действии можно чисто формально выделить собственно категорию-действие и категорию-форму.

При этом любая деятельность или действие имеют как внутреннюю, так и внешнюю форму. Внутренняя форма деятельности задаётся со стороны её строения (как бы “анатомии”), тогда как внешняя — со стороны того пространственно-временного поля, в котором деятельность протекает. И эти пространственно-временные поля суть те смысловые поля, о которых говорит последнее время Б. С. Братусь. (Исходя из такого понимания смысловых полей, можно, к примеру, сказать, что деятельность ученого (постольку, поскольку он ученый) протекает в поле науки, деятельность художника — в поле искусства и т. д.) [1]

Вслед за этим возможно введение понятия позиции, выходящей за рамки того или иного поля и, если развивать геометрическую метафору полей или пространств, имеющую по крайней мере на одно измерение больше, чем то или иное поле, но при этом реализуемую в разных полях. Для начала введём позицию чисто догматически (и поэтически одновременно), и скажем, что она как некое исходное держание в её узнавании и одновременно “особенная стать”, в разных полях прорастая созиждет свой дом.

Что же стоит за словом “узнавание”, когда мы пытаемся им прояснить, что и как есть позиция? За ним стоит исходное бытие пути, его прерывистое единство, которое сокрывает себя в приходящей вослед непрерывности. (см. [2]) Корень пути (как единства) и сокрытия лежит в узнавании — узнавании того, что как бы впервые, по-детски призываем и что призвав вдруг узнаём — как бы вспоминаем (Платон!) — так, словно это знали всегда.

Применительно к науке, в частности, к психологии, это значит следующее. Каждый следующий шаг в развитии той или иной научной теории — если это действительно шаг, а не топтание на месте, т. е. не переформулировка того, что уже было достигнуто — невозможен исходя только из того, что было до него наработано. То есть: 1) то, что ему предшествует, не даёт учёному, делающему этот шаг, никаких уже готовых способов и средств для его совершения и 2) сама ситуация отсутствия средств для чего-то предполагает, что это что-то уже обретено, уже знаемо — но в отрыве от того, что было до этого, так что а) надо заполнить этот отрыв, восстановить непрерывность теории, б) сам факт постановки задачи восстановления непрерывности указывает на то, что теория как она была до этого и новая точка, которая пока ещё находится “в отрыве”, уже знаемы, узнаны как одно (или: принадлежность одному). Узнавание, понятое таким образом, есть то, что исходно делает возможным единство теории, и для развития теории необходимо прежде всего держание себя в этом узнавании. Последнее, по введённому выше определению, есть позиция.

Позиция есть следовательно то, что даёт место теории, то, в чём теория коренится. Одновременно позиция есть то, откуда теория понимаема. И это делает возможным через понятие позиции ввести понятие “образ человека”. Действительно, та или иная теория для работы с ней, как сугубо научной, так и прикладной, требует своего понимания, а значит, пребывания в той позиции, из которой она понимаема. (Разумеется, понимание бывает более или менее “глубоким”, более или менее “правильным”, но в данном случае мы не будем рассматривать эти возможности, мы постулируем, что понимание, пусть в той или иной “степени” и нюансах, либо есть, либо его нет — третьего не дано.)

Всё сказанное имеет прямое отношение к введению понятия “образ человека в психологии”. Действительно, в позиции пребывает некто. И при этом пребывает не как некая вещь, которая, куда бы её не поместили, остаётся неизменной. Нет! Из того, как вводилась нами позиция, ясно, что пребывание, держание в ней так или иначе определяет, задаёт того, кто в ней пребывает, и — более того — задавая его, им она являет себя, делает себя как бы зримой. Можно и наоборот: некто являет собой позицию, поэтому некто здесь (в отношении явленности) есть образ позиции, но в равной степени и позиция есть образ того, кто являет её. Здесь-то как раз и становится возможной речь об “образе человека” в науке, в частности, в психологии, как об образе, который задан позицией и явлен человеком.

В заключение подчеркнём, что двойственность образа (задан позицией и явлен человеком) подразумевает необходимость исследования взаимосвязи выделенных сторон (позиции и человека) и отношений (заданности и явленности), но это — повод уже для нового сообщения.

 

Литература

     
  1. Братусь Б. С. Идеальное как порождение идеального (заметки к докладу В. П. Зинченко). // Первые чтения памяти В. В. Давыдова. Сборник выступлений. Рига-Москва, 1999. С. 37-45.
  2. Хайдеггер М. Отсутствие святых имён. // Метафизические исследования. Выпуск 7. Сознание. Лаборатория Метафизических Исследований, “Алетейя”, С.-Пб., 1997. С. 293-296.
  3. Хайдеггер М. О существе и понятии φυσις. Аристотель. “Физика” β-1. Московский философский фонд, “Медиум”, М., 1995.
  4. Ярошевский М. Г., Лебедев В. А. Категориальный анализ как историко-психологический метод. // Изучение традиций и научных школ в истории советской психологии. Под ред. А. Н. Ждан. М., МГУ, 1988, с. 14-24.